Elmice: ...Полдень золотой...

[VanKot]

Солнце! У вас было солнце! Хелен снова в одном стиле с подругой

[Elmice]

VanKot, о да-а-а, наше солнце такое солнце...
У Элизабет и Хелен теперь все платья будут "парные"

[Lakshmi_RO]

Elmice, Какие они хорошенькие! Еще и в платьях из одинаковой ткани!
А рассказ я жду!

[Elmice]

Тени южных холмов

Скрытый контент: показать

Возвращаюсь домой, Хелен мне с порога:
– Лиззи, что случилось?! На тебе просто лица нет!
Делаю глубокий вдох.
– Не пугайся. Просто я, кажется, увидела человека, который… который…
Не могу этого произнести. Видит небо, не могу!
– Который – что? – спрашивает Хелен с широко раскрытыми глазами.
– А, неважно. Давай лучше книжку почитаем.
– Можно, я? Ну, можно я?
Хелен вприпрыжку бежит к книжной полке. Возвращается, мы устраиваемся в кресле. Маленькое доброе сердечко. Представляю, что бы я сейчас начитала…
Закрываю глаза и слушаю.
“Алисе наскучило сидеть с сестрой без дела на берегу реки; разок-другой она заглянула в книжку, которую читала сестра, но там не было ни картинок, ни разговоров.
– Что толку в книжке, – подумала Алиса, – если в ней нет ни картинок, ни разговоров?..”
Звонкий голосок Хелен сперва звучит у меня над ухом, но постепенно все отдаляется и отдаляется… И вот уже другой голос читает… нет, рассказывает волшебную историю об Алисе.
Темнота перед моим мысленным взором сменяется… ну да, именно картинками и разговорами.
Ясный летний день. Река. Пикник на склоне холма. Справедливости ради, замечу, что на окрестности Оксфорда все это не похоже (я там бывала). Хм. Подозреваю, что это какой-то юг. И река, конечно, Уэй. Раз уж мои мысли вертятся вокруг Гилфорда…
Да, пикник. А до этого мы, несомненно, катались на лодке. Возле тарелки с печеньем стоит букет наполовину увядших кувшинок.
Сперва мне кажется, что нас трое. Я, Хелен (в моем сне она превратилась в девочку лет десяти, с рыжими косичками и блестящими темными глазами)… и он. Мой Белый Рыцарь. “Мистер Ди”, как я люблю его называть.
Но вскоре я чувствую еще чье-то присутствие. И точно! Повернув голову, вижу двух моих лучших подруг. Они тезки. Обозначим их – для удобства – “Джейн-старшая” и “Джейн-младшая”.
Воздух неподвижен. Меня определенно клонит в сон.
Во сне?..
В руках у Джейн-старшей какое-то шитье. Кажется, она вышивает, время от времени поднимая глаза на меня и свою тезку. Нам с Джейн-младшей в моем сне лет по шестнадцать-семнадцать. Хелен, как я уже сказала, около десяти. О да, Джейн-старшая определенно приставлена за нами смотреть. Чтоб не вышло чего. Ха-ха.
Сонный, сонный день.
Я смотрю на часы, но они, вместо времени, почему-то показывают дату: 27 июня 1863 года. Что-то мне это напоминает… вернее, должно напоминать. Но я так и не могу вспомнить, что.
На мне длинное серое платье, абсолютно реальное, существующее и наяву. Джейн-младшая – почти в таком же. Да что там говорить, даже у Хелен наряд из той же ткани.
И это тоже должно мне о чем-то напомнить…
Нет, не помню.
Сплю. Сплю и не сплю.
– Элизабет, держите спину! – слышу недовольный голос Джейн-старшей. – Что вы сгорбились, как будто вам сто лет?
О, пресвятая галактика.
Бедняжка, ее остается только пожалеть. В моем сне она, пожалуй, ровесница мистера Ди. К тому же, сидит справа от него, почти у него за спиной. Так что он ее не только не видит, но и не слышит.
А я сижу слева. И в полусне смотрю на его левый, “неправильный”, профиль. Мой любимый, несмотря на явную “неправильность”.
– Ну, что вам еще рассказать, друзья мои?
Это уже мистер Ди.
– О фее с ромашкового поля! – выпаливает Хелен.
– Нет, о принцессе, которая любила сдобные булочки! – возражает Джейн-младшая.
Я молчу.
Кажется, это какая-то отсебятина пошла. Какие феи, какие булочки… Я же перечитала все его книги, ну, кроме математических…
– Стихи, стихи! – просит Хелен.
– Мы все могли бы, – замечает Джейн-младшая.
О, только не это. Если жребий падет на меня… мистер Ди подумает, что я его передразниваю.
– Элизабет, почему бы вам не начать? – говорит вдруг Джейн-старшая. – Вы совсем от нас отстранились. Ваши мысли где-то далеко.
Это сон, и я могу ей сказать то, что думаю:
– А почему бы вам не начать?
Издеваюсь, конечно. Я люблю читать стихи (хоть и запинаюсь иногда). А Джейн-старшая терпеть этого не может.
– Стихи, стихи! – продолжает ныть Хелен.
Джейн-старшая медленно откладывает вышивание и встает.
Мистер Ди поворачивается к ней.
И мы смотрим на нее.
Сейчас, когда она стоит, а мы все сидим, совсем незаметно, что она маленького роста.
Джейн-старшая нервно прижимает руки к платью.
Глаза ее затуманиваются, и я понимаю, что она будет читать свое.
И точно.
Жуткие стихи.

Я сегодня как в тумане.
Я сегодня без ума.
Что со мною нынче станет,
Тени южного холма?

Я невинно-безмятежна,
Мне не нужен блеск огня:
Здесь, во тьме, мой Рыцарь нежный
Этой ночью ждет меня.

Время так неумолимо!
Всё же, мысли не о том…
И спрошу я: – Мой любимый,
Как вам спится под крестом?

Он ответит: – Я не властен
Горевать при свете дня…
Нет бессонницы ужасней
Той, что мучает меня!

По ночам слепые тени
Нарушают мой покой,
Охи-вздохи привидений,
Лай лисицы над рекой.

Ну, а днем здесь ходят люди,
Будь то осень иль весна…
И покоя мне не будет:
В этом месте не до сна!

И скажу я: – В мире смертных,
На светлейшей из планет,
Над земною круговертью
Занимается рассвет.

Лунный отблеск на ресницах,
Пламя сердца, холод льда…
Пусть обоим нам не спится, –
Это, право, не беда!

День за днем проходят мимо,
Ночь прозрачна и чиста…
Поднимайтесь, мой любимый,
Из-под белого креста!

– Кошмар какой, – бормочет Джейн-младшая.
Ее тезка поджимает губы. Она задета.
Обращается к мистеру Ди:
– А вам нравится?
Он в растерянности.
– Уж-жас… ужасающе красиво! Хоть и несколько неожиданно. Вы верите в жизнь после смерти, мисс Браун?
Джейн-старшая пожимает плечами.
– Я верю в любовь. Она вечна.
Мистер Ди улыбается – несколько нерешительно.
– Я бы с вами поспорил… но не в присутствии этих юных особ.
– Мы уже взрослые! – вызывающе говорю я.
– Элизабет! – в тоне Джейн-старшей звучит отчетливая угроза.
И я вспоминаю, что во сне мне шестнадцать или семнадцать лет. Но почему, о, почему ко мне приставили эту суровую тетю?! Как будто мало мне было Филиппы МакМорран…
Но от Филиппы я могла хотя бы убежать в свою комнату и спрятаться.
Здесь бежать некуда.
– Не будем ссориться, друзья мои, – примирительно говорит мистер Ди. – Сегодня такой чудесный день! Я никогда его не забуду…
– Запишите, чтоб не забыть, – встревает Хелен.
– Непременно, – обещает он.
И тут до меня доходит. 27 июня 1863 года! Страница, вырванная из дневника…
Он записал?!
– Когда вернемся, я хотел бы вас всех сфотографировать…
– Это без меня, – торопливо говорит наша суровая наставница, снова принимаясь за свое рукоделие.
Мистер Ди живо поворачивается к ней.
– Мисс Браун, я вынужден просить вас лично!
– Увольте, – спокойно отвечает она. И, как ни в чем не бывало, принимается за свою следующую “жертву”: – Джейн, прочтите нам “Тэма О’Шэнтера”.
– Он такой длинный! – пищит Хелен.
Джейн, страдальчески возведя глаза к небу, терзает Роберта Бёрнса.
А я опять сплю. И не сплю. И думаю о будущей фотографии. Что с ней станет? Почему ее не увидят в грядущих веках? А может… дело до фотографирования так и не дойдет?..
Джейн продолжает. Милая, добродетельная Джейн! Она знает множество длиннейших стихов наизусть. И никогда не отказывается их читать. Не то, что я…
И вдруг я замечаю, что Джейн-старшая, не отрываясь, смотрит на мистера Ди. И – о ужас! – он нет-нет, да и взглянет на нее… И его улыбка, такая насмешливая, такая нежная, становится все менее насмешливой и все более нежной… Он просто тонет в этих бездонных черных глазах, о, почему лодка не перевернулась и мы все не утонули по-настоящему, почему, почему?!
И я понимаю, что мне пора просыпаться.
И просыпаюсь.
Моя голова покоится на спинке кресла. Рядом прикорнула Хелен, в своем обычном виде – без косичек и прочего. Книжка лежит на полу. И ничего нет. Ни берега реки, ни веселой (или… не очень веселой?) компании, ни стихов, ни джентльмена в соломенной шляпе, ничего, ничего и никого.
…А я с тех пор всегда завариваю чай на троих.

[Lakshmi_RO]

Elmice, одни загадки!..

[Night_Rain]

Это очень интригует

[Elmice]

Lakshmi_RO, Night_Rain, а по мне так всё слишком прозрачно
Есть идеи для третьего рассказа.

[Elmice]

Вечернее.
У Элизабет и Хелен новые платья (одно такое мы уже подарили).

[VanKot]

Волшебный пинок сработал
Мне теперь нужно сделать фото Джейн-младшей в точно таком же платье

[Kuklomanija]

Elmice, модные девочки , мне так нравится, что они в одинаковых платьях...

[Elmice]

Kuklomanija, я бы Хелен больше нашила, но для меня это уж очень мелко

VanKot, само собой чтоб все как на том пикнике...

[Elmice]

Скоро День Святого Патрика!

Начинаем с платья для Хелен
Пара технических фото в процессе шитья.


Но под такое платье, конечно, нужна нижняя юбка

(На случай если некоторые думают, будто у Хелен нет хвоста...)


Продолжение следует...

[VanKot]

Хвоооост! Пушистый маленький хвостик! Вай, какая милота Подготовка идет полным ходом, это очень здорово!

[Elmice]

VanKot, подготовка, судя по всему, уже бежит, ибо я дотянула до последнего...
Я вот думаю, может, кончик хвоста чем-нибудь белым покрасить?..

[VanKot]

Elmice, однозначно покрасить! Чтобы хвостик как настоящий был

[Elmice]

VanKot, а чем?..

[Lakshmi_RO]

Elmice, покрасить, конечно, лучше. Но вопрос чем и для меня открыт.

[VanKot]

Elmice, на ум приходит только акрил

[Elmice]

VanKot, тогда придется всей лисьей семье хвосты красить, чтоб не выделялись

Я только когда начала шить на Хелен, разглядела, какая она... упитанная

[Elmice]

Уффф... успела

Быстро-фото в быстро-обработке


Завтра буду снимать на календарь и наводить прочую художественность...

[Elmice]

И утреннее...


Ожерелье с цветочками я сперва примерила Элизабет, но поняла, что это перебор. Зато у Хелен теперь есть "венок"

[Night_Rain]

Хелен в венке прекрасна

[Elmice]

Каштановый закат

Скрытый контент: показать

Каштановые листья, каштановый рассвет;
Того, кто жил когда-то, его сегодня нет.
Склонившись у камина, не помню о тепле:
Любви моей далекой нет больше на Земле.

Каштановые листья, каштановый закат;
Я б променяла вечность на этот нежный взгляд!
И только ветер злится, травинки шевеля…
Любви моей бессмертной не ведает Земля.

Весенний день окончен. Не видно ни души.
Пусть сон меня настигнет в полуночной тиши:
Горчайшая отрада и сладкий яд в крови –
Каштановые кудри моей святой любви.

Я опять пишу стихи и мечтаю. Стихи – понятно, всё о том же. Мечтаю… О чем мне еще мечтать, как не о любви?..
Все начинается наяву. Я просто закрываю глаза и представляю себя… ну, скажем, в другом времени.
(Если бы я записывала все свои туманные-дурманные грезы-слезы-метаморфозы, я бы накатала толстенный роман. Но… кому это интересно? Во, скажут, ненормальная. Пишет о человеке, которого уже сто лет как нет!
Или – и того хуже: назовут наркоманкой. Вот о чем вы только что подумали при слове “дурманные”?.. Правильно – о том, что я под дозой. А это неправда. Я только раз в жизни чуть-чуть покурила. И то мне не понравилось…
Честное слово, с таким буйным воображением наркотики мне попросту не нужны.)
Да, пишу стихи и мечтаю…
Неделю назад в Гилфорде я три раза прошла мимо одного дома. Догадываетесь, какого. Стояла, смотрела… смотрела… так ничего и не высмотрела. Я не знаю, где было окно его последней в жизни комнаты. Может, вон то, на которое я смотрю. Или – рядом, крайнее… или вообще на первом этаже!
Какая разница, спросите вы.
Никакой, отвечу я.
Ненормальная, вздохнете вы.
Ничего подобного, возражу я.
…Но я опять отвлеклась.
Итак, я закрываю глаза и представляю, будто на дворе 1898 год.
Я стою в дверях того самого гилфордского дома, а передо мной – дама, не то чтобы совсем пожилая… но так, далеко не молоденькая. Я не умею определять возраст. Тем более, эти странные моды… и прически, подчас уродующие людей… ну, ладно, не будем смотреть в девятнадцатый век глазами двадцать первого.
– Я должна его увидеть, – говорю я даме.
– Мисс, ему очень плохо, – отвечает она каким-то тусклым голосом. Лицо у нее серое от усталости. Или от горя. Или от всего вместе.
– Ну, пожалуйста… ведь осталось так мало времени!
Я знаю, что он умирает. Пожалуй, она тоже это знает. На то она и сестра. Которая? Ах, не все ли равно!..
Мои глаза наполняются слезами. Не в мечте, а по-настоящему.
Но пока я вправе распоряжаться событиями. Если я вдруг почувствую, что реальность вышла из-под контроля, значит, я заснула.
– Что ж, проходите…
И ведет меня в его комнату.
Я не знаю, где она расположена… и как туда пройти… так что эту часть мечты благополучно пропускаем.
Чем хороши мои грезы: можно сразу оказаться в комнате, минуя стук в дверь…
И я вижу его.
Да, опоздала я со своими “каштановыми кудрями”. Они давно поседели…
Неважно. Пусть он меня узнает. С первого взгляда.
– Лиззи! Мисс Лотрон-Фэйр! Но… как это возможно? Со дня нашей встречи прошло больше тридцати лет, а вы совсем не изменились…
Голос мистера Ди тоже не изменился. И глаза. Мне так мечтается…
– Как это возможно? – повторил он.
– А вы-то как считаете? – не удержалась я от лукавого вопроса.
Мистер Ди притворно нахмурился.
– Ну, одно из двух. Либо вы мне снитесь, либо вы пришли за мной оттуда.
Я вздрогнула.
– О, пресвятая галактика! Конечно же, я вам снюсь!
“Галактику” следовало бы оставить при себе. Не все же такие безбожники. Это мое нынешнее, повседневное, прорывается.
А насчет второго предположения он не так уж и ошибся… Оттуда, оттуда. Только не оттуда, откуда он подумал…
Ну, и что я могу сделать? Пока это в моей власти? Накачаться опиумом и лечь рядом?..
Пардон.
Самое лучшее – поцеловать его и уйти. Не травить душу. Ни себе, ни ему.
Мистер Ди сидит в кровати, обложенный подушками. Я знаю, что ему плохо; я практически чувствую, как ему плохо.
Но взгляд на удивление живой…
Мне так мечтается.
О чем можно говорить с человеком, который уже наполовину там?..
– Лиззи, я хочу вас кое о чем спросить.
– Да? – рассеянно говорю я.
– Вы ведь… не настоящая?..
– Абсолютно настоящая. Дайте руку.
Протягивает – левую. И я ее беру – левой. Даже смешно.
И вообще, не слишком ли много совпадений? Что это – правда? Или мои домыслы?..
Элмиджейн Браун, например, тоже левша. И тоже… того. Такое событие устроила из “Истории с узелками”. Аж три решения нашла к первой же задаче (и все разные). Я позавидовала. Никогда не дружила с математикой, и вряд ли уже подружусь.
С математикой… с математиком… О, пресвятая галактика.
– О чем вы задумались?
– Да так…
– Лиззи! Скажите честно: вы знаете, когда я умру?..
Я не рискнула сказать ему правду. Только приложила палец к губам, и комната пропала. Последнее, что я слышала, – как мистер Ди говорил кому-то (одной из сестер, вероятно): “Уберите подушки, моя дорогая. Ну их совсем”.
В моей мечте все стало черным-черно, как в начале Вселенной.
Эй, куда всё делось?..
Где я?..
Постепенно в темноте стали вырисовываться какие-то смутные очертания. Да, я опять стою возле дома. Но на улице уже глубокая ночь, а дверь отчего-то открыта.
И я не могу не зайти…
Пожалуй, это уже не наяву.
У мистера Ди горел свет. И я услышала голоса. О, пресвятая галактика! Ну, почему, стоит мне подумать о Джейн, как она лезет, куда ее не просят?!
Я проскользнула в комнату и сразу поняла, что мистеру Ди стало хуже. Он уже не сидел, а лежал. Значит, насчет подушек мне не померещилось…
– Лиззи, вы вернулись!
– Зачем только, – буркнула Джейн.
Я посмотрела на него, потом на нее, потом снова на него… Похоже, он задавал ей тот же вопрос, что и мне. И она ему все растрепала.
А мистер Ди заговорил, – и в голосе его слышалась какая-то мечтательность, наводившая на нехорошие мысли об опиуме. Ну, или еще о чем…
– Вы мне обе снитесь. Какой прекрасный сон. Я даже не хочу знать, что будет дальше…
– А что дальше? Вы проснетесь, а мы исчезнем, – брякнула я первое, что пришло в голову.
– Заткнись! – вполголоса бросила мне Джейн.
– Я не хочу просыпаться, – серьезно сказал он. – Снитесь мне дальше. И… Элмиджейн, помните, как вы читали стихи? Тогда, на пикнике?..
Джейн смутилась и пробормотала:
– Они же вам не понравились… Вы еще хотели поспорить, есть ли жизнь после… после…
Она не смогла произнести слово “смерть”. Я ее понимала. Смерть была не только в словах, она была везде. И никуда от нее было не спрятаться. Суровый девятнадцатый век, а уж о нашем сумасшедшем двадцать первом и говорить нечего…
И вот мы здесь, в этой комнате. Трое. Странная троица. Один вот-вот умрет, а двое еще не родились… Да какое там! Еще и мои дедушка с бабушкой не родились…
(И все трое – левши…)
Голос мистера Ди отвлек меня от философских мыслей.
– Элмиджейн, я надеюсь, вы прочтете мне еще что-нибудь прекрасное.
Она усмехнулась.
– Вы хотели сказать – ужасное?..
Ну и зануда, подумала я.
То, что Джейн стала читать, до странности напоминало мое собственное стихотворение:

Каштановые листья, каштановый закат;
Каштановые ветви так тихо шелестят…
Каштановые тени не в силах мне помочь:
Часы свое отбили. У нас есть только ночь.

Больше я не смогла это слушать: повалилась в кресло и заревела в голос.
Долго мне убиваться, однако, не дали.
Яростное шипение у меня над головой:
– Прекрати немедленно, паршивка ты этакая! Зачем ты вообще сюда пришла?!
– А вы зачем пришли? – прорыдала я в ответ. – Читать свои кладбищенские стихи?! Не больно-то от них весело…
– На себя посмотри!..
Нашу перебранку прервал едва слышный шепот:
– Милые леди, не ссорьтесь, пожалуйста. А то у меня и ночи не останется…
Он улыбался своей нежной слабой улыбкой. Он улыбался. Даже зная, что “часы свое отбили”.
Это нас образумило. В тот же миг мы обе оказались возле его кровати. Мистер Ди протянул мне одну руку, и я крепко сжала ее в своих; другую – Джейн, и та осыпала ее поцелуями (что было, на мой взгляд, уже чересчур).
– Вот теперь хорошо, – прошептал он.
– Мы вас утомили, – сказала Джейн. – Наверное, нам лучше уйти.
– Я никуда не пойду! – запальчиво заявила я.
– Пойдешь, – сурово припечатала она.
– Элмиджейн права. Не хочу, чтоб вы видели меня… таким, – проговорил мистер Ди. И опять улыбнулся.
Лицо его было мертвенно-бледным и осунувшимся, и улыбка напоминала последний отблеск свечи – перед тем, как она погаснет навсегда.
– Мы пойдем, – Джейн легонько подтолкнула меня в спину. – Но вы знайте, что я по-прежнему верю в любовь. Она вечна. И мы еще встретимся… неважно, в каком мире.
Моя предполагаемая соперница наклонилась и поцеловала мистера Ди в губы. Тут мне захотелось ее стукнуть; я не сделала этого лишь потому, что боялась опять зарыдать.
– Не реви, дуреха, – шепнула мне Джейн в дверях. – Подожди, пока выйдем!
Однако, когда мы вышли на улицу, она заплакала сама, беспомощно повиснув на моем плече.
Мы долго стояли возле дома и смотрели на тусклый огонек в его окне.
Наконец, свет погас, и в мире воцарилась полная тьма.
—
Я встала в отвратительном настроении, с головной болью и опухшими глазами. Так. Опять плакала во сне. Ну, это не в первый раз… и уж точно не в последний.
Подумалось: хорошо бы добавить в мое стихотворение ту строфу из сна… но я не смогла ее вспомнить.
Хелен убежала гулять. Ее голосок доносился с улицы, понемногу возвращая меня в явь.
Она оставила на столе тетрадку по английскому. Я обещала проверить последнее упражнение, но в голове не было решительно ни одной здравой мысли. Машинально полистала страницы. Чего они хотят? Раскрыть скобки и поставить глаголы в нужную форму… Так. Здесь правильно. Здесь тоже правильно. Здесь была ошибка, но Хелен сама ее исправила. А тут что?..
Я охнула и села, не веря своим глазам.
На последней странице аккуратным детским почерком было выведено:
“Я проснулся, а вы исчезли”.

[Kuklomanija]

Elmice, очень красивые платья...Хелен в веночке - сплошное умиление...

[Elmice]

Night_Rain, Kuklomanija, спасибо


Со съемки календаря

[Elmice]

И сам календарь:

[Lakshmi_RO]

Elmice, стихи очень красивые. И все такое печа-а-альное!..
Платья прелестны. И представляю на сколько они мягкие. ^_^

[Elmice]

Lakshmi_RO,

[Lakshmi_RO]

Elmice, что-то я упустила о семье Хелен... Милашки! ^_^

[Elmice]

Lakshmi_RO, это ее дядя с тетей и двоюродные брат с сестрой, которой достались детские платьица Хелен