Сейчас вставлю все, что смогу.
Да, мама... В общем, мама действительно понимающая. И позволяет дочери жить своей жизнью, несмотря на все, что ей самой довелось пережить. Наверное, я бы сама так точно не смогла.
Продолжение
Андрей открыл дверь в избу и позвал:
- Бабушка! Ты дома?
- Дома, Андрюшенька, дома, золотой, я сейчас, – раздался откуда-то бабушкин голос. Мы вошли в комнату, и тут вслед за голосом выплыла бабушка. Маленькая худенькая старушка, с такими же острыми скулами, как у внука, и такими же морщинками-лучиками, только в гораздо большем количестве. Очень шустрая для бабушки тридцатидвухлетнего человека.
- Ох, Андрюшка! Что ж ты не предупредил, разбойник, что с девочкой придешь? Я бы хоть занавески накрахмалила, а то, что девочка о нас подумает?
- Девочка ничего плохого не подумает, баб, не бойся! Знакомься, это Дина.
- Да я уж поняла, что Дина, нешто ты еще о ком говорил?!- укорила его бабушка.
- Динусь, вот моя бабушка, Елена Сергеевна.
- Очень приятно, - я совсем смутилась от этих церемоний.
- От, дождалась бабка! От наконец-то внучек образумился, а то все бегает где-то, бегает, один совсем, - бормотала бабушка, достав откуда-то белоснежный передник и повязав его вместо цветастого, что был вначале. - Да вы что встали-то? Ты-то, Андрюшка, что встал, как не дома?!
- Мы ко мне пойдем, ладно, бабуль?
- Ты подожди… Андрюшка, посмотри газ. Баллон кончился, что ли? Не горит.
- Да? Гляну сейчас, - сказал Андрей. И ко мне: - подождешь?
- Ага, – куда ж я денусь?
Андрей ушел в сени, и чем-то там загремел.
- Ты садись, дочк, садись, - засуетилась бабушка. – Вон, к столу садись. Сейчас Андрюшка газ наладит, я чаю поставлю.
Я скромно присела к столу.
- Как хорошо, - продолжила бабушка. – А то Андрюшка доолго ходил, как туча. Как суд был, так он с самого суда и был такой. А лет-то уж, почитай, пять, наверное, прошло. А потом смотрю – что-то аж вприпрыжку бегает. Да я не стала приставать, дело молодое, куда бабке лезть. А тут давеча сам сказал. Бабушка, говорит, я ухожу с Диной гулять. Я удивилась, никогда не говорил, что с кем-то гулять пошел. Спрашиваю, что за Дина. А он мне и говорит: Дина, бабушка, это серьезно. Вот так, дочка. Угомонился, наконец, дай Бог.
Мне, конечно, было очень приятно слышать, что я – это серьезно. Но и неловко, что бабушка по простоте душевной все это выложила. Еще и суд какой-то. Что за суд?
- А ты откуда будешь-то?
- Я из Москвы, - честно ответила я. К счастью, мне уже было, что о себе рассказать.
- Вроде молоденькая… Сколько ж тебе?
- Двадцать два.
- Да, совсем молоденькая. А и хорошо! Мой дед тоже старше меня был. На восемь лет. И хорошо жили. Помер только он первым… а меня любил, любил…
Андрей снова чем-то загрохотал. Я оглянулась на дверь.
- Да ты не бойся, Андрюшка сильный, с баллоном справится. Это я старая стала уже, не слажу. А он ничего!
Вскоре Андрей вернулся.
- Все, баб, готово. Я баллон отнес в чулан, потом отвезу, поменяю.
- Вот и хорошо, пойду, чайник поставлю. Спасибо, внучек. Варенья достану. А вот предупредил бы меня, – бабушка погрозила пальцем. – Я бы пирогов напекла! Вот нешто так с невестой знакомят? Ничего не сказал, родителей не позвал…
- Ой, бабушка, не начинай. Мы пойдем пока, я Дине свою комнату покажу, а чай пить придем.
- «Бабник, бабник», - тихо передразнила я, когда мы вошли в комнату Андрея. - А для бабушки девушка – диковина.
- Дин, мне до тебя просто некого было с бабушкой знакомить. Я тебе уже говорил, что ты не такая, как другие. И я не хочу с тобой расставаться максимально долго, даже всю жизнь, наверное, - сказал он серьезно.
Сразу как-то сильно защипало в носу. Чтобы не заплакать, я глубоко вздохнула и стала рассматривать жилище Андрея.
Комната небольшая, совсем небольшая. Крашеные охрой доски пола, голубые в полоску занавески. Журналы на подоконнике. Слева под окном стоит очень высокая кровать с никелированными спинками. Напротив двери, между кроватью и стеной втиснут комод, на котором сложены диски, объективы, еще какие-то мужские штуки. Над комодом висит книжная полка с книгами. Слева, рядом с кроватью, у двери, стоит небольшой компьютерный столик с монитором, мышкой и клавиатурой. Системный блок под столиком. На стене над столом разнокалиберные колонки.
Стена напротив кровати увешана фотографиями. Я подошла их посмотреть. Красиво. Пейзажи, цветы. Храмы. Пчела на цветке, лохматая такая! И я. Фотографии из той самой серии, в Женькиной квартире. Я в тельняшке в разных ракурсах. А еще – я на своем почти дне рождения, глаза горят – да, симпатичная получилась. А вот опять я, на трамвайной остановке, задумчивая. Что-то не помню я этого момента, но тоже красиво. А вот Арбат и Красная площадь. Я на берегу реки. Я у Маринкиной башни. Да. Меня много. Вот ты попал, Андрюшка…
А он подошел сзади, смущенно отвернул меня от стены с фотографиями:
- Ладно, хватит любоваться, а то подумаешь, что я тут сижу и горжусь собой.
- Поздно, я уже все подумала, что хотела, - отозвалась я. Андрей взял меня подмышки и посадил на кровать. Взгромоздился рядом и обнял:
- Господи, какое ж счастье! – посидел так минутку и повалил меня на кровать. Я не ожидала такого вероломства и со смехом засопротивлялась:
- Ты чего! Я сейчас буду «помогите» кричать!
- Ага, тогда прибежит бабушка и отлупит меня веником, - тоже смеясь, сказал Андрей. Я представила себе это зрелище и расхохоталась. Андрей меня поцеловал, снова усадил и сказал:
- Моя бабушка – она, знаешь, какой борец за мораль!
- И как же ты?..
- Не скажу, секрет!
- Да уж, секретов у тебя еще больше, чем у меня… Оказывается, ты газ менять умеешь.
- О, да! Я владею массой умений, которые в современном мире не котируются.
- Например?
- Ну, например, вместо того, чтобы знать английский язык, я умею менять газ. Белить печку. Колоть дрова. А еще я недолюбливаю Москву и… и вообще. Вот такой подарок тебе достался.
- А это здорово, - честно сказала я. А все-таки…
- Андрей, а что за суд у тебя был?
Андрей помолчал.
- Донесла разведка?
Я развела руками, но бабушку не выдала. Андрей еще помолчал.
- Не очень-то хотелось об этом рассказывать, но нужно. От этих людей всего можно ожидать, и лучше бы тебе быть в курсе, наверное. Это было в… так, мне тогда двадцать шесть было, ага, в девяносто шестом году. Ох, как же сложно об этом рассказывать… Надеюсь, ты к прошлому ревновать не будешь?
- Да нет, наверное. По крайней мере, постараюсь – это же ничего не изменит.
- Это точно. Хотя и жалко, что ничего не изменить. Ладно. У меня был друг. Тоже фотограф, студийный. Я тогда тоже по свадьбам не бегал. Мы с ним назанимали денег, купили студию. И работали там по очереди. Он меня познакомил с девушкой. Ну, там, все хорошо, мы стали встречаться. Потом она как-то так попросила ее поснимать ню… Ну, раздетую, в общем. А чего я там не видел? Ты же понимаешь, да? Ну, поснимал, хорошо, красиво. Она, вроде, довольна. А потом вдруг приходит и заявляет, что я подонок. Я понять ничего не могу, что вообще происходит. Выяснилось, что эта наша фотосессия оказалась в журнале якобы для знакомств, представляешь? Я все равно ничего не понимаю, я же ничего такого не делал! Короче говоря, она на меня подала в суд. Посадить, конечно, не посадили, но штраф стрясли внушительный. Я продал Славке свою половину студии, машину, отдал ей деньги. Она дверью хлоп – и ушла гордая такая. И напарничек мой тоже испарился с моего горизонта. Оказывается, он эту интрижку и затеял. С девицей. И вся ее любовь была чистым спектаклем. Вот и вся история.
- Ни фига себе… А что, суд не понял, что это не ты?
- А кого это волнует то? Есть преступление, есть крайний. Не убийство, не грабеж, чего стараться? Да ладно, Динуль. В общем, заслужил.
- Чем? Чем же заслужил-то?
- Во-первых, дурак, а во-вторых, нечего голых девиц фотографировать.
- Так она ж твоя была…
- Я тогда не очень хорошо в женщинах разбирался, сейчас я бы эту Алину за версту обошел. А тогда… До Алины таких стерв не попадалось, нормальные девчонки… А, ладно, неважно. Дурак, короче.
- А сейчас разбираешься? – хитро спросила я.
- Что ты, сейчас я старый опытный пень! – засмеялся Андрей. – Не буду я тебе это рассказывать, ладно, Солнышко? Оставим все эти штучки в прошлом.
- Какие еще штучки? Ага, будешь на мне упражняться?
- Слушай, с тобой это все такой же балласт, как умение белить печку в Москве.
- А…
- Не надо, Дин! – он умоляюще закрыл мне рот рукой. – Ты честная. И с тобой все по-честному. Без интриг, манипуляций и хитростей. Мне этого всего не хочется и не нужно. И тебе не нужно.
Я вздохнула. Андрей молча смотрел на меня.
- У тебя есть еще какая-то тайна? – с тревогой спросила я. Андрей помотал головой, помолчал еще несколько секунд и сказал тихо:
- Какая же ты красивая…
Потом мы пили чай с бабушкой, я отвечала на всевозможные вопросы.
Стемнело, почему-то потянуло гарью. Андрей с бабушкой сказали, что это торфяники, здесь это не редкость.
А поздним вечером мы уехали к Женьке. В машине Андрей сказал:
- Я бы остался дома, но бабушка обязательно уложит тебя на диван в большой комнате, без меня. А я что-то не хочу сегодня спать один. Можно попроситься к тебе на матрас?
- Я тоже хочу с тобой, - прошептала я. Мне все так же хотелось плакать от счастья.
Мы долго не могли уснуть. Казалось, невозможно наобниматься и нацеловаться. И очень хотелось, чтобы всегда так было, вместе, в обнимку, хоть и на матрасе, хоть и с тремя соседями по комнате.
. И попкорн готовим 
